Создателя своего театра, своей танцующей галактики, которого критики называют «классиком современного балета», «театральным волшебником», «хореографом будущего», однажды в детстве спасла судьба, когда он случайно остался один на саночках среди снежных сибирских степей. Уже засыпанный с головой колкими хлопьями, он кричал так, что его услышали. По жизни ему также придется «кричать», пробивать глухую, холодную стену непонимания и неприятия. Судьба – это еще и ты сам, это внутренняя сила, которая творит биографию.
Борис Эйфман родился в Алтайском крае, в послевоенном 1946 году в семье, не связанной ни с балетом, ни с театром. И вдруг возникла в нем непреодолимая любовь к танцу. В 6 лет ему уже хотелось пересказать движениями «Руслана и Людмилу», в 13 он завел тетрадь для записей своих «первых постановок», а в 1959-м, поступив на хореографическое отделение Кишиневского училища, вскоре сам начал руководить небольшой балетной труппой. Но юному Эйфману не давал покоя вопрос – рожден ли он для сочинения танца?
И вот лет в 16, впервые приехав в Петербург и, пораженный его таинственной красотой, он дал себе клятву, что будет здесь жить и работать и обязательно станет хореографом. Исполнение этой мечты потребовало огромного труда, силы воли, характера, целеустремленности и той «силы голоса», которая спасла его в снежной вьюге.
В 1966 году Борис Эйфман поступил на балетмейстерское отделение Ленинградской государственной консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова. Герой этого рассказа был бы, наверное, совсем другим, не окажись он в Петербурге. И этот город, в свою очередь, сегодня тоже был бы иным, если бы в нем не жил и не творил Борис Эйфман, недавно заслуженно ставший его почетным гражданином.
Борис Эйфман на съемках фильма-балета «Вариации на тему рококо»
За время учебы Эйфман начал ставить свои первые балеты с выпускниками Ленинградского академического хореографического училища
им. А. Я. Вагановой: «Жизни навстречу»
Д. Кабалевского и «Икар» на музыку А. Чернова,
В. Арзуманова (1970), «Блестящий дивертисмент» (1971) на музыку М. Глинки и другие. На втором курсе он уже получил от телевидения заказ на постановку балета «Вариации на тему рококо» П. Чайковского. А на экзамене по специальности его «Колыбельную» на музыку Д. Шостаковича комиссия и критика оценили как «явление в хореографии».
И, наконец, выпускник консерватории ставит свою дипломную работу – «Гаянэ» (1972) на музыку
А. Хачатуряна, показанную на сцене Малого театра оперы и балета в Ленинграде. Для этой постановки он написал новое либретто, выступив в роли драматурга, что впоследствии станет художественным кредо Бориса Эйфмана, для которого «драматургия балета – это не сюита танцевальных сцен, а пластическое действие, где всё подчинено мысли».
Так подводился итог 6-летней жизни в Ленинграде и профессионального становления. С этого момента, по признанию хореографа, он «обрек себя на вечные мытарства этой ужасной неблагодарной, изнуряющей, но самой прекрасной театральной профессии».
С успехом окончив Ленинградскую консерваторию, Борис Эйфман уходит на годичную службу в армию (ансамблю песни и танца ЛВО требовался балетмейстер), о чем вспоминает с неожиданной теплотой и юмором. После армии он продолжает работу в ЛАХУ им. А. Я. Вагановой, осуществляя постановки на сцене Ленинградского театра оперы и балета им. С. М. Кирова: «Русская симфония» (1973)
В. Калинникова, «Встречи» (1975) на музыку
Р. Щедрина, «Прерванная песня» (1976) на музыку И. Калныньша и другие. Он становится автором фильмов-балетов «Три сочинения», «Кровавое солнце» и целого ряда других.
Он «вернулся в свой город»
Борис Эйфман И ЛЕОНИД ЯКОБСОН
Уже эти ранние постановки были открытием для балетной публики. Эйфман обнажал иную выразительность движения, усложняя и преобразуя классическую основу элементами модерна. В его постановках ощущалась та свобода хореографического мышления, которая вела к оригинальности пластических находок. На счету Эйфмана появляются победы на различных конкурсах и немало успешных балетов: «Жар-птица»
И. Стравинского (1975) в Кировском театре, показанная также на гастролях в Москве и Японии. «Гаянэ» – балет в 3-х действиях на музыку
А. Хачатуряна, поставленный не только в Ленинградском Малом театре оперы и балета, но и в Большом театре г. Лодзь, (Польша, 1975) и в Театре оперы и балета Риги, (Латвия, 1976). К этим первым большим успехам его вел упорный каждодневный труд, требовавший полной самоотдачи и осознания своего предназначения.
Творческий дар Эйфмана становился все заметнее, и неудивительно, что именно ему в 1977 году предложили возглавить хореографический коллектив при Ленконцерте. Художественному руководителю пришлось приложить немало усилий, чтобы создать ансамбль, способный творить искусство. Он пригласил талантливых артистов – легендарную балерину, народную артистку РСФСР Аллу Осипенко, ее партнера по Кировскому театру Джона Марковского — и увидел перспективы творческого роста молодых талантов – Валерия Михайловского, который уже через несколько лет получит звание Заслуженного артиста РСФСР, и Валентины Морозовой, ставшей народной артисткой России. И вместе со всем коллективом он начал создавать профессиональную труппу своего авторского театра.
Борис Эйфман на репетиции балета «Жар-птица»
Хореограф-психолог, хореограф-драматург
«Он обогатил наше духовное пространство»
О Борисе Эйфмане, его искусстве написаны тысячи статей, сняты фильмы, издаются книги. Его постановки не раз с триумфом обошли планету. Но движение к совершенному спектаклю заставляет его идти вперед, экспериментировать, дарить зрителю незабываемые чувства, что-то новое, доселе неведомое. В период постановки «Чайки», размышляя об одном чеховском герое, Эйфман заметил: «…он внес свою тему, свои страдания в нашу картину мира… он обогатил наше духовное пространство».
Это можно отнести и к самому хореографу. Да, наше духовное пространство становится богаче с появлением каждого нового спектакля гениального хореографа. Создатель авторской формулы современной хореографии – «театр балета» – всякий раз свершает открытия не только в области новой балетной эстетики, но и театральной драматургии, в основе которой – проникновение в бесконечность внутреннего мира человека. Именно поэтому постановки Эйфмана всегда волнуют душу, всегда интересны, ведь нет ничего интереснее в искусстве, чем сам человек.
БОРИС ЭЙФМАН В ПЕРИОД СЛУЖБЫ В АРМИИ
Символично, одним из первых спектаклей стал балет на музыку Р. Щедрина «Только любовь» (1977). В самом деле, только любовь — к новому искусству, к творчеству, друг к другу – могла поднимать тогда людей, творивших в условиях безденежья, отсутствия репетиционных залов, во времена жесткой цензуры.
Преодолевая сопротивление властей, Эйфман формировал новую эстетику и новый тип балетного театра. В каждой постановке он воплощал свою главную идею: «Сложнейшая тема человеческих отношений, вскрытие глубинных тайников души может быть проанализирована тончайшим из инструментов – пластикой человеческого тела». Это, прежде всего, относилось к шедевру – не раз в те годы запрещаемому цензурой – «Двухголосие» (1977) на музыку Pink Floyd и к балету «Идиот» (1980) на музыку П. Чайковского по роману
Ф. Достоевского.
Афиша дебютных выступлений труппы Бориса Эйфмана
Первое десятилетие проходило под знаком изнурительной борьбы за право быть не таким, как все. Эйфман отразил это в миниатюре «Познание» (1981) на музыку Т. Альбинони, где человек ищет выхода, мучительно стараясь вырваться, отделиться от безликой толпы.
Переломным моментом в отношении к своему театру Эйфман считает 1987 год, когда он поставил «Мастера и Маргариту» по мотивам романа М. Булгакова. Он решил забыть о цензуре, не надеясь даже, что его постановку вообще пропустят. Но времена изменились. И, по его воспоминаниям, в глазах комиссии он «вдруг из «диссидента» превратился в лидера искусства новой России. С 1987 года линия судьбы пошла вверх». Театр получает свою репетиционную базу, звание государственного, а художественный руководитель – первую серьезную награду. У труппы постепенно появляется возможность
показать свое искусство на ведущих площадках мира.
Наступала новая эра – свободы от диктата идеологии и несвободы от диктата рынка. Теперь хореографу приходилось бороться за свои идеи, за свое право на мысль уже в других обстоятельствах. Это было время изломов, что отразилось в хореографии изломанных линий балетов тех лет, особенно в редакции «Реквиема» на музыку В. А. Моцарта после 1991 года. Балет Эйфмана становился «электрокардиограммой эпохи».
Мотив «Реквиема» проступает и в балете «Чайковский» (1993), поставленном в год 100-летия со дня смерти композитора на музыку самого Петра Ильича. И, что характерно для Эйфмана, здесь воплотилась очень личная для него тема: «…тип художника, олицетворяемый Чайковским, очень близок мне. По сути, вся его жизнь – это борьба за возможность творить».
БАЛЕТ «МАСТЕР И МАРГАРИТА»
Борис Эйфман часто обращается к произведениям классической литературы, каждый раз открывая «неизвестное в известном», прочитывая то, что таится между строк.
Так он прочитал «Анну Каренину», передав в танце не схему романа, а его тайну, воплощая на сцене всю глубину психоанализа Толстого. «Онегин» также раскрыл хореографу самые закодированные свои страницы. Вглядываясь в сны героев Пушкина, Эйфман проникает в сокровенный мир души, лишний раз доказывая, что эпитет «психологический» в отношении его Театра – не пустой звук. В балете «По ту сторону греха» поражает постижение философии Достоевского, актуальных вопросов свободы, тяжелого исторического наследия.
Обращение к литературным источникам стало визитной карточкой Театра. Однако довольно часто Эйфман сам «источник» сюжетов своих балетов, где он как драматург размышляет о выдающихся людях, о том, как жизнь художника, его переживания, страсти, переплетаются с образами, им создаваемыми. В постановке «Роден, ее вечный идол» он пластически говорит о тайнах ремесла скульптора, столь похожего на его собственное искусство. Его «Красная Жизель» – не о Жизели, а о драме балерины, ее исполнявшей. Его новый балет «Страсти по Мольеру, или Маска Дон Жуана» – это авторская драматургия о трагическом столкновении комедиографа и его героя. Балет «Русский Гамлет» – не сюжет Шекспира, а сюжет Эйфмана, увидевшего историю русского принца через призму великой трагедии.
БАЛЕТ «РОДЕН, ЕЕ ВЕЧНЫЙ ИДОЛ»